Его бывшая, его настоящая (2025)

У Кости было ощущение, будто он смотрит на мир через грязное стекло. Разрыв с Кристиной вымыл из жизни все краски, оставив лишь размытый силуэт привычного быта. Он делал вид, что справляется, но это был изнурительный марафон подъем с кровати, прогулка с собакой, попытка уснуть. Пес оставался его единственным якорем, живым дыханием в этой нелепой тишине. И даже этот якорь Кристина готова была отнять, превращая их общее прошлое в поле для мелкой, изматывающей войны. Тем временем сама Кристина оказалась в щекотливом положении. Любопытная соседка успела заметить тень незнакомца в ее окне поздним вечером. Чтобы сохранить лицо, Кристина тут же придумала оправдание. Она пустила слух, будто оставила ключи Косте и его новой пассии. Эта нечаянная ложь неожиданно открыла для Кости окно возможностей. Теперь, чтобы забрать собаку, ему нужно было всего лишь показать соседям эту самую "пассию" выдуманную женщину, которой нет. В отчаянии Костя набрал номер Сони. Они знали друг друга шапочно она была той самой скромной аспиранткой с соседнего факультета, которая всегда краснела при разговоре. Он пробормотал сбивчивую историю про собаку и ключи, уже ожидая вежливого отказа. Но в трубке повисла пауза, а затем прозвучало тихое: "Ладно, я помогу".

Так началась их игра. Первые дни напоминали плохую репетицию натянутые улыбки, заученные реплики для случайных встречных. Но потом что-то переключилось. Костя поймал себя на том, что ловит ее смех, замечает, как она поправляет волосы, когда задумывается. Ее тихий голос и спокойный взгляд стали заполнять те трещины в душе, что оставила после себя буря с Кристиной. Старые воспоминания начали тускнеть и рассыпаться, будто песок сквозь пальцы, а им на смену приходило что-то неуловимое, но очень настоящее. И вот он застыл на пороге выбора. Остаться в прошлом, где каждая деталь давно известна и приносит боль, или сделать шаг навстречу этому новому, нежному чувству, которое греет лучше любого солнца? Он понимал, что его решение уже не касается только его одного. Своей просьбой он запустил маховик, в котором теперь крутились три судьбы, и остановить его было гораздо сложнее, чем привести в движение.